Юность - Страница 58

– Да, скверно… Окно не виновато… Идите!.. Не буду… Извините великодушно…

– Извините… Нет уж, пускай смотритель как знает, а я извинять не имею права…

– Ну, наплевать… Уходите с Богом!

Надзиратель крикнул стражника, тот привел Флегонта. Убрали все стекла, очистили рамы, испробовали крепость решетки, отобрали всё твердое и острое, даже ручку с пером, и ушли… Смешно: они боятся, как бы я не покончил с собой… Нашли дурака!.. Я жить хочу, страстно, ненасытно хочу жить, а они…

После сильного нервного возбуждения наступил полный упадок сил. Я с трудом таскал по камере ноги и не мог сжать пальцев в кулак. Растерянная улыбка не сходила с моего лица, дергались губы и веко левого глаза. Пробовал говорить с собою и удивлялся своему голосу: слабый, глухой, не мой голос… Смешно и странно слышать… Валялся в кровати и думал, почему это не звонят в колокола. Словно я разбил не стекла окна, а все колокола в городе. Посмотрел в окно и тут только увидел, что уже стемнело. Как это так незаметно подкралась ночь, такая тихая и ласковая, кроткая и печальная ночь?.. Где-то играет оркестр духовой военной музыки… То тихо, почти не слыхать, то громко, совсем близко. Не поймешь, где. Может быть, в том саду, где мы впервые увидали и полюбили друг друга. Да, конечно там: когда ветер с той стороны затреплет на голове волосы, музыка заиграет громко, всем хором инструментов, а когда ветерок затихает – слышны только басы, барабан, кларнеты. Что там играют такое знакомое-знакомое, от чего щемит сердце? Вальс, грустный вальс. Где и когда я слышал? Почему радостно и тоскливо от этого вальса?..

– Тра-ра-рам, та-та, тарам-та-та-та…

Ах, да!.. Вспомнил: это тот самый вальс, под который я мучился ревностью на вечеринке, глядя на танцующую с распорядителем гордую Зою… Какой милый, родной вальс!..

– Тарам-та-та, та-та, тарам-та-та-а-та-та, та-аа-а-та…

Боже, как это было давно!.. Кажется, что с тех пор прошло больше года, а ведь это было всего четыре месяца тому назад… Сколько утекло воды за эти четыре месяца… Опустил голову на руки и, в приятном полузабытье, слушаю то рождающиеся, то умирающие звуки военного оркестра. Грезится что-то далекое, милое, прошлое, успокаивающее, баюкающее душу лаской… Вот заиграли опять… Что-то заунывное и задушевное… «Лучинушку!»

– Лучи-на, моя лучи-и-нушка да березо-о-овая, ах, что же ты…

Хочется плакать от непонятной грусти о чем-то потерянном. О чем? Не знаю. Не всё ли равно, о чем!.. Холодный ветерок льется на голову, на спину, на руки… Немного холодно, но хорошо. Точно купаешься в Волге в жаркий летний день… Ах, как хорошо на Волге в жаркий летний день! Солнце припекает, как огнем, песок на берегу – горячий, словно нагретый в печке, а вода прохладная. Полежишь голый на горячем песке, а потом – кувырк в воду: сперва дух захватит от резкой перемены, а потом ничего… Только покрякиваешь от удовольствия… А потом прозябнешь, вылезешь и бух в горячий песок, как в печку! И теперь мне то жарко, то холодно, словно купаюсь в Волге и в ее песках. Что это: музыка, или только кажется?.. Нет, музыка смолкла, это в ушах осталось впечатление от музыки и от колокольного трезвона… Как странно: словно вылетевшие из оркестра обрывки музыки всё еще летают над спящим городом и не находят себе пристанища… А всё-таки холодно. Дрожь в теле. А в висках точно бьют стеклянными молоточками; похоже на часы.

Неужели уже светает? Да, вон там бледнеет и зеленеет небо, потухают звезды. На городской башне мелодично бьют часы. Сколько? Три… неужели я пролежал на руках за столом с десяти до трех?.. Озяб, – надо лечь и хорошенько укрыться, с головой. Можно сверху – шубой…

– Ну-ка, милая шуба, выручай: кажется, схватил лихорадку…

Я улегся, не раздеваясь, укрылся одеялом и шубой, поджал ноги и застучал, как голодный волк, зубами…

– Брр!.. Холодно. Ужасно холодно! Надо – с головой… И жарко, и холодно.

Странно: в ушах всё еще звучит грустный вальс…

– Трам-та-та-та, та-тааа… Зоя, идем танцовать вальс!.. Идем, милая!..

…Удивительно: даже ночью не перестают трезвонить в колокола…

Душно и жарко. На кой чёрт вы накрыли меня шубой!.. Черти полосатые!.. К чёрту шубу!.. Жара смертельная, а они меня еще шубой… Не имеете права. Я потребую прокурора…

– Мама, не вели им покрывать меня шубой… Жарко…

– Тарам-та-та, та-та, тарам-та-та-там-та-ааа…

XXXIV

– Вставайте! Собирайте вещи!..

– Куда? Не хочу… Я хочу спать… Убирайтесь от меня.

– Вас матушка в конторе ждут…

– Мама?.. Ах, да… Мама!.. Я сейчас… У меня ужасно болит голова…

– Собирайте вещи… Флегонт! Собери им вещи…

– Зачем вещи? Это мои вещи…

– На волю, на поруки вас к матушке… Поздравляю…

– На волю?.. Ну, что ж…

– А вы поскорее!.. Это можно бросить?

– Что это?

– Орех в сахаре…

– Нет, нет!.. Отдайте его… Это моя тайна…

– Вещи, ваше благородие, готовы.

– Неси в контору… Пожалуйте! Сюда, сюда!.. Что с вами?..

– Очень болит голова… Сегодня очень холодно?

– Нет, тепло…

– Странно. Вы говорите, на волю?..

– Да. Сюда, в контору…

– Мама!

– Геня! Ты – свободен… Я так рада, милый!.. Скорее уедем из этого проклятого дома… Что с тобой?.. Ты в жару…

– У меня лихорадка, мама…

– Да на тебе нет лица!.. Что с тобой здесь сделали!..

– Ничего, мама… Погоди, я что-то хотел спросить тебя…. Забыл. Очень важное что-то… Ах, да!.. Не вноси покуда денег Калерии…

– Да ты что, голубчик, бредишь, что ли?.. Я внесла уже и поэтому только тебя выпускают на волю…

– Я сперва должен видеть Калерию…

– Калерию? Вот тебе раз!.. Калерия за границей. Зачем тебе понадобилась Калерия?..